Это сладкое слово — гарем

Испокон веков известно — человек всегда больше всего интересуется тем, что ему непонятно и неведомо. Ну и разумеется тем, что его совершенно не касается — запретный плод сладок особенно. Поэтому совершенно неудивительно, что одной из первых ассоциаций, которая возникает у нас при слове «восток» — оказывается слово «гарем». Мы готовы простить мусульманам абсолютно все, начиная от заслуг в области литературы, медицины и математики и заканчивая созданием крупнейшей в средневековом мире державы и самой боеспособной армии — но гарема мы им не забудем никогда.

Наиболее яркой представительницей «гаремного» творчества является такая близкая для массового российского туриста и на сегодняшний день уже почти что европейская страна Турция — входящий в состав музейного комплекса дворца Топкапы гарем привлекает ежегодно миллионы туристов. Разумеется то, что мы можем увидеть сейчас — это только жалкое подобие того великолепия, которое когда-то представлял из себя гарем османского султана. Но сераль — очень уж французы любили это слово — всегда будоражил умы и фантазию простых смертных, в частности французских и прочих европейских художников — они рисовали гаремную жизнь часто и с удовольствием, так что благодаря их творениям мы сегодня можем немножечко приоткрыть завесу тайны над тем, как могла выглядеть повседневная жизнь гарема, и некоторыми из их произведений я также воспользуюсь, чтоб максимально ярко проиллюститровать свой рассказ.

Конечно, изображаемое на этих художествах нужно, что называется, делить на десять — да, европейцы могли изредка увидеть своими глазами то, что представлял из себя султанский сераль. Частным визитерам и охочим до ярких впечатлений писателям и путешественниками, которые в XVIII–XIX веках наводнили Османскую империю организовывались «туры» по дворцовому гарему — но только в то время, когда в гареме никого не было (например, семья султана и двор выезжали на отдых в одну из загородных резиденций), и конечно же далеко не во все покои — капы агалары и евнухи строго следили, чтоб посетители не увидели лишнего.

Несомненно, что гарем достиг своего апогея, окончательно сформировался и закрепился как официальная структура именно при османских султанах — хотя исторические свидетельства о существовании гаремов доходят до нас со всех концов света. Гаремы существовали в древнеримской империи и ее преемнице Византии, в Индии и на Руси, а в Корее и особенно в Китае гарем был вполне реальной исторической и политической силой — женщины короля и императора как становились орудиями в руках борющихся за власть группировок, так и самостоятельно влияли на расстановку сил в государстве.

Впрочем, недавно с триумфом прошествовавший по телеканалам Турции, России и некоторых балканских стран сериал «Великолепный век» весьма красочно и правдиво продемонстрировал: представления о гареме, как о цветущем саде, наполненном негой и наслаждением, где стайки прекрасных одалисок только и ждут, как бы сообща доставить удовольствие своему господину — не более чем миф, рожденный распаленной фантазией европейских путешественников. На самом деле у гарема была своя функция, совершенно четко определенная и довольно немаловажная в условиях государства, постоянно находящегося в состоянии войны: он обеспечивал безусловную преемственность власти, не допуская, чтоб престол империи оказался без наследника. Вот что по этому поводу пишет французский писатель и путешественник Жерар де Нерваль: «Можно только восхищаться мусульманской мудростью, не допускающей того, чтобы любовь и благосклонность главы государства распространялись только на одну фаворитку, которая может оказаться бесплодной».

Структура гарема формировалась веками. Но изначально не стоит путать гарем с многоженством — хотя для обывателя эти два термина уже давно слились воедино, и в представлении большинства многоженство — это ни что иное, как гарем. Мусульманам действительно разрешается иметь до четырех жен — при условии, что он может их достойно содержать. Все его жены наделяются равными правами как между собой, так и в отношении своего мужа, детей и наследования имущества. И исламское право — шариат — жестко следит за соблюдением этих требований. Правда, только при соблюдении одного, но очень важного условия — жены должны быть официальными, а не «названными», как это в основном и происходило в гаремах, где совершался постоянный круговорот приближаемых и отвергаемых султаном женщин, чьи права и привилегии зависели только от одного — от сиюминутной милости повелителя.

Гарем как таковой в принципе весьма далек от устоев ислама, порицающих невоздержанность и прелюбодеяние, а также предписывающих освобождать рабов, а не плодить их количество. Но власть, разумеется, рождает злоупотребления — и вот гаремы, изначально формировавшиеся только за счет пленниц из захваченных государств, ширятся и множатся, и уже охота за очередным прелестным созданием, способным украсить гарем владыки и потешить его очи, становится сродни определенному состязанию между приближенными султана и весьма прибыльным бизнесом. Этакая ярмарка тщеславия на восточный манер. И со временем сельджукские султаны перестают заключать со своими избранницами официальный брак, предпочитая довольствоваться чисто формальным «назначением» на роль жен рабынь из своих гаремов. Теофиль Готье, немало поколесивший по странам Востока и всесторонне изучивший вопрос, пишет: «Большие гаремы — удел визирей, пашей, беев и прочих богатых людей, так как стоит это невероятно дорого: каждой жене, ставшей матерью, полагается предоставить отдельный дом и собственных рабынь. Турки среднего достатка имеют обыкновенно всего одну законную жену».

Изначально султаны никогда не жили под одной крышей со своими женщинами — гарем всегда устраивался отдельно. Также и гарем дворца Топкапы размещался сначала в Старом дворце (до сегодняшних дней не сохранился) — а непосредственно под гарем были выделены помещения, в которых сегодня находится изразцовый павильон — напротив Археологического музея Стамбула в первом дворе Топкапы.

Переселению гарема во дворец Топкапы поспособствовала небезызвестная Роксолана-Хюррем — уж очень ей хотелось быть поближе к султану, а тот, даром что был грозой половины цивилизованного мира — в присутствии этой особы каким-то таинственным образом становился послушным, как ручной котенок. Так что своего она добилась — для гарема к султанским покоям начинают массово пристраиваться помещения для жен и наложниц, детей, евнухов и слуг…. Дворец необычайно расползся вширь, его протяженность со стороны Мраморного моря теперь составляет около двух километров.

Не думаю, что султан что-то выиграл от этого «переселения народов» — наверное, жизнь бок о бок с таким курятником, временами напоминающим серпентарий, вряд ли добавила ему спокойствия, но зато оказалась весьма как на руку населявшим его женщинам — отсюда и навсегда они начинают все активней и активней вмешиваться в политические дела султана.

Но для того, чтоб получить такую возможность — нужно было проделать долгий и нелегкий путь. Девушки попадали в гарем самыми разными путями — кто-то был захвачен в качестве военного трофея, кто-то был преподнесен султану в качестве дипломатического подарка от правителя дружественного (или не очень) государства, кто-то куплен на невольничьем рынке пашой или евнухом, специально рыщущим по таким базарам в поисках красавиц, достойных украсить собой гарем повелителя. А кто-то — и таких случаев было очень и очень немало — был продан в гарем собственными родителями в надежде на лучшую долю. И каким бы циничным нам это ни казалось (я имею в виду «лучшую долю») — это несомненно было так.

Разумеется, жизнь в гареме мало напоминала собой райские кущи — но также стоит учитывать, что жизнь простонародного сословия в средние века, да даже и в XVIII–XIX веке была малопривлекательна и полна лишений и опасностей. Поступающим же в гарем девушкам обеспечивался кров над головой и пропитание, хорошее медицинское обслуживание и образование. Вопреки распространенному мнению о том, что покинуть его можно было только ногами вперед — гарем вовсе не являлся местом совершенно «безвыходным» — да и посудите сами, если он постоянно пополняется новыми красавицами — нужно же куда-то девать тех, кто уже слегка постарел, приелся султану или попросту не пригодился??? Так вот, девушки, прослужившие в гареме до 30 лет — при условии, конечно, что они никого не родили — отпускались на волю, за ними давалось хорошее приданое и подыскивался хороший муж — причем, как правило, из пашей и прочей аристократии. И такие девушки были прямо-таки нарасхват — взять невесту «из дворца» считалось делом очень престижным, мало того, что она была гарантированно хороша собой и образованна — она оставалась вхожа в гарем, являясь таким образом источником ценнейших сплетен, и как бы сохраняла на себе монаршее благоволение. Все это не считая того, что любая из этих девушек в теории могла очаровать самого султана, родить ему сына, а лучше несколько, стать баш кадын — главной женой, а впоследствии — матерью нового султана, продолжательницей династии и всесильной Валиде-султан — разве могла светить такая карьера фавориткам какого-нибудь там Людовика???

Но я слегка отвлеклась от темы. Все поступающие в гарем девушки представали пред ясны очи валиде султан — и она уже решала, куда распределить вновь прибывшую. Разумеется, если это оказывалась какая-то знатная невольница или полученная в подарок принцесса — ей оказывались соответствующие почести, предоставлялись отдельные апартаменты (дайрэ) и слуги. Остальные же девушки отправлялись в услужение самой валиде, незамужним сестрам султана, кадын-эфенди (так называемым «женам») и икбал (фавориткам).

Я не случайно употребляю слово «служить» — все девушки гарема, несмотря на то, что являлись рабынями султана, трудились совсем даже не бескорыстно — за свою службу правящему дому они получали жалование, которым могли распоряжаться по своему усмотрению. Заманчивое и чарующее слово «одалиска», так распространенное в обозначении гаремных красавиц, на самом деле европейская транскрипция слова «одалык» — горничная. Да-да, все эти красавицы, изображаемые Джоном Фредериком Льюисом — горничные)

Такая девушка, конечно же, могла попасться на глаза султану — во время многочисленных приемов, празднеств или визитов падишаха к своим женам, сестрам или матери.

Если прислуживающая девушка вдруг привлекала его внимание — султан спрашивал о ней у ее хозяйки, и девушка тут же возводилась в ранг гёзде — попавшейся на глаза. Девушку освобождали от работы, отправляли в хамам, украшали и наряжали — и она поступала в распоряжение своего властелина. Не факт, что это происходило той же ночью — могло произойти и на следующий день, и через три дня, а могло и не произойти вовсе — султан мог попросту забыть о своем минутном порыве. В таком случае девушка возвращалась к своим обязанностям — ждать следующего счастливого часа.

Если же избранница все-таки попадала на ложе султана и умудрялась так ему угодить, что призывалась на него еще и еще-то она становилась икбал («счастливая»), фавориткой — ей уже полагались отдельные апартаменты и прислуга. Но статус фаворитки был очень шаток — ничто ведь не мешало султану через некоторое время увлечься новой девушкой! Поэтому главной задачей икбал было забеременеть — во что бы то ни стало! Рождение принца (или принцессы) могло возвести вчерашнюю наложницу в ранг кадын-эфенди — госпожи, признанной, хоть и неофициальной жены султана. Традиция заключения официальных браков, изначально практикуемая сельджукскими султанами, сошла на нет с развитием практики гаремов. Первым исключением из этого правила стала уже небезызвестная Хюррем.

Первым, но не единственным — у султана Абдул Меджида уже был полный штат жен, когда он увидел удочеренную одной египетской княгиней рабыню Бессиме — воспылал безумной страстью и начал уговоры княгини — уж очень ему хотелось видеть девушку в своем гареме! Но княгиня совершенно не желала для своей воспитанницы судьбы очередной гаремной услады — ведь век любви этих падишахов так недолог! Тогда султан сделал то, чего от него никто не ожидал — начал официально свататься к девушке как простой османлы. Тут уж, как говорится — сказать было нечего, и вчерашняя рабыня стала официальной султаншей. Правда, нельзя сказать, чтоб финал этой «лав стори» был очень уж счастливым — Бессиме-ханым, получив титул и соответствующие привилегии, развила необычайно бурную деятельность, активно вмешиваясь в жизнь своего супруга и занимаясь «воспитанием» уж имевшегося на тот момент наследника — шах-заде. Терпение султана лопнуло, и «зарвавшаяся» ханым была отставлена и отослана из дворца. Но дама, видимо, обладала, как сейчас бы сказали — активной жизненной позицией, поэтому совершила абсолютно неслыханное — вышла замуж повторно. Гнев султана не заставил себя ждать — путем подковерных интриг был умерщвлен паша, рискнувший жениться на султанской женщине. Что удивительно, сама Бессиме во всех этих заварушках не пострадала.

Всего в гареме дворца Топкапы около 300 комнат — для публики попеременно открыты всего лишь 10%, то есть около 30 покоев. Расположение их тоже строго иерархично — в первом дворе живут калфы (служанки)

Следующий двор — двор евнухов. В этот двор въезжают кареты валиде-султан и принцесс, а также тех наложниц, кому разрешено покидать пределы дворца. Дальше — суверенная территория женщин.

Череда гаремные покоев, несмотря на богатство и роскошь отделки, все равно вызывает ощущение какого-то однообразия. Отчасти это, наверное, можно объяснить довольно ограниченным набором декоративных элементов — изразцы, расписные потолки да позолоченные либо инкрустированные декоративные ниши и фонтанчики.

Но помимо этого была и еще одна причина. Жерар де Нерваль, которому устроили тайную экскурсию по сералю, когда в нем не было женщин, писал: «Это были комнаты кадин. Абсолютное сходство этих помещений удивило меня, но мне объяснили, что между женами султана царит полное равенство… В качестве примера художник рассказал мне, что когда его высочество заказывает для своих жен в Пере, обычно у французского кондитера, коробки конфет, они обязательно должны быть одинаковыми. Дополнительная обертка, особая форма конфеты, даже лишние пастила или драже вызвали бы нежелательные разногласия между этими прелестными созданиями; как и у всех мусульман, у них очень развито чувство равенства».

Любимая же жена султана именовалась хасеки (впоследствии «баш кадын», попросту «главная женщина») — и этот титул тоже впервые появился при Хюррем султан. Но все эти женщины падали ниц перед одной — Валиде султан. Эта женщина, обладавшая недюжинной силой воли и незаурядным умом, смогла пройти долгий и нелегкий путь, чтоб возвести на престол своего сына — и гаремом она управляла такой же железной рукой. Ну, а как иначе — можете себе представить, что способны натворить такое количество рвущихся к власти женщин??? Нет, лучше даже не представляйте…. или просто посмотрите «Великолепный век» — по-моему не было ни одной серии, чтоб кого-нибудь не задушили или не отравили.

Следила за гаремом валиде из своих покоев — разумеется, самых шикарных на женской половине.

Теофилю Готье посчастливилось увидеть апартаменты первой дамы двора — матери султана: «Покои султанши валиде — высокие комнаты с видом на Босфор, — замечательны своими потолками с фресковыми росписями несравненной свежести и изящества. …То это бирюзовые небеса поразительной голубизны, покрытые легкими облаками, то огромные покрывала из кружев восхитительного рисунка, то большая перламутровая раковина, отливающая всеми оттенками спектра, или прекрасные цветы, оплетающие золотую решетку. Иногда мотивом служит шкатулка с драгоценностями, рассыпанными в блистающем беспорядке, иногда ожерелье, с которого, точно капли дождя, падают жемчужины, иногда россыпи бриллиантов, сапфиров и рубинов. Вот плафон, как бы затянутый голубоватым дымом, поднимающимся от золотых курильниц с благовониями, изображенных на карнизах. …Рядом златотканый парчовый занавес, собранный подхватом из карбункулов, приоткрывает простор синевы, чуть дальше мерцает сапфирными отсветами лазурный грот. Нескончаемые переплетения арабесок, резные кессоны, золотые розетки, букеты цветов, фантастических и натуральных, голубые лилии Ирана и розы Шираза разнообразят темы, из которых я назвал лишь основные, не желая вдаваться в подробности, — их легко восполнит воображение читателя».

Практически у всех, кто впервые попадает в восточные дворцы, возникает один и тот же вопрос — почему тут так пусто? И дело не в том, что мебель плохо сохранилась или еще что-то — ее тут не было в принципе. Обстановка типичного турецкого дома, будь то чье-то скромное жилище или дворец падишаха, состояла обычно из низких диванов-топчанов, расположенных вдоль стен, да низеньких приставных столиков «софра». И все. На этих диванах наложницы возлежали днем, на них же они спали и ночью

.

Но самое же главное в гареме, ради чего собственно и затевается вся эта мышиная возня, плетутся интриги и травятся соперницы — это дети. Точнее, наследники мужского пола — шах-заде, один из которых впоследствии станет новым султаном Османской империи. Но шах-заде-то может быть множество, султан же может быть только один…. и вот тут и разворачиваются самые злостные интриги и создаются группировки с одной-единственной целью — возвести на престол своего сына и наследника, а самой стать при нем валиде-султан.

Хорошо известна старинная традиция, уходящая корнями еще в сельджукский султанат — взошедший на престол султан начинал свое правление с того, что умерщвлял всех братьев и прочих родственников мужского пола — дабы избежать смут и раскола общества на группировки в поддержку того или иного принца. В 1666 году при султане Селиме II это правило было упразднено — принцев перестали убивать, но еще неизвестно, что было лучше — мгновенная смерть или то существование, которое им уготовили. Принцев содержали в кафесе — специальном помещении, примыкающем к гарему, но надежно от него изолированном.

Вот этот симпатичненький павильон, отделанный красивыми изразцами, есть ни что иное, как этот самый кафес, «золотая клетка». Как видите, от даже соприкасается с двором фавориток — но тем не менее это две совершенно разные вселенные.

Заточенным тут принцам строжайше запрещалось какое-либо общение с внешним миром, за исключением нескольких наложниц, у которых были удалены яичники — во избежание ненужной беременности. Жизнь принцев превращалась в постоянную пытку страхом и неведением — и если они после годов, проведенных в таком заключении, не повреждались рассудком, то по крайней мере приобретали стойкую привязанность к алкоголю и уж точно совершенно не были готовы к управлению страной.

Блистательная история гарема дворца Топкапы окончилась в 1854 году — когда весь двор во главе с султаном Абдул-Меджидом I перебрался во вновь отстроенный на берегу Босфора дворец Долмабахче. Дворец Долмабахче вызывает самые противоречивые отклики — построенный в стиле так называемого «турецкого барокко», призванного соответствовать европейским эстетическим стандартам, дворец и во внутренних своих интерьерах приобретает все больше и больше черт, присущих обыкновенным дворам европейских монархов, наполняются европейской мебелью, утварью и картинами — стремительно уходит в прошлое загадочный образ восточного сераля, этого овеянного легендами образа райского сада падишаха.